Шрифт:
Закладка:
I
55 январеля
«Я здесь уже четыре года с хвостиком», – сказал себе Жакмор.
Борода его удлинилась.
II
59 январеля
Закапал мелкий вредоносный дождик, и дети раскашлялись. Сад липко растекался во все стороны. Еле проглядывало море, такое же серое, как и небо, а над бухтой дождь, покоряясь ветру, полосовал воздух вкривь и вкось.
С дождем ничего не поделаешь. Приходится сидеть дома. Ноэль, Жоэль и Ситроэн играли у себя в комнате. Они играли в слюни. Ситроэн ползал на четвереньках вдоль края ковра, останавливаясь около каждого красного участка. Он опускал голову и пускал слюну. Ноэль и Жоэль тянулись следом, стараясь попадать в те же самые места. Кропотливое занятие.
А дождь все равно не прекращался. На кухне Клементина готовила молочное пюре. Она располнела. Она больше не пользовалась косметикой. Она занималась своими детьми. Покончив с пюре, она поднялась сменить сиделку. Подходя к детской, услышала, как Беложопка журит детей.
– Какие вы мерзкие. Маленькие грязнули.
– Дождь идет, – заметил Ситроэн, который только что выдал удачную провисающую слюнищу.
– Дождь идет, – повторил Жоэль.
– Дождь, – отозвался немногословный Ноэль.
У него как раз потекло, тут уж не до разговоров.
– А кто за вами будет убирать?
– Ты, – сказал Ситроэн.
Клементина вошла в комнату. Она застала конец сцены.
– Конечно же вы, – заявила она. – Вы здесь для этого. А мои бедные лапушки имеют полное право развлекаться, как им вздумается. Или вы находите, что на улице хорошая погода?
– А погода-то здесь при чем? – удивилась Беложопка.
– Хватит, – отрезала Клементина. – Можете идти гладить. Я займусь ими сама.
Служанка вышла.
– Пускайте и дальше свои слюни, – сказала Клементина. – Если моим котяткам так хочется!
– Больше не хочется, – сказал Ситроэн.
Он встал.
– Пошли, – позвал он братьев. – Теперь будем играть в поезд.
– Поцелуйте меня в щечку, – попросила Клементина.
– Нет, – отказался Ситроэн.
– Нет, – отказался Жоэль.
Ноэль промолчал. Более лаконичного отрицания и не придумаешь.
– Вы больше не любите свою мамулечку? – спросила Клементина, опускаясь на колени.
– Да любим же, любим, – ответил Ситроэн. – Но мы играем в поезд. Ты должна быть в поезде.
– Ладно, сажусь, – согласилась Клементина. – Хоп! По вагонам!
– Гуди теперь, – приказал Ситроэн. – Ты будешь гудком. А я – машинистом.
– И я тоже, – сказал Жоэль и застучал – чух-чух – колесами.
– А я… – начал Ноэль и замолчал.
– Ах! Мои дорогие малыши, – расчувствовалась Клементина и бросилась их целовать.
– Гуди, – сказал Ситроэн. – Мы уже подъезжаем.
Жоэль затормозил.
– Ну что ж, – просипела охрипшая от долгого гудения Клементина, – этот ваш поезд работает как зверь. А теперь идите кушать пюре.
– Нет, – сказал Ситроэн.
– Нет, – сказал Жоэль.
– Ну, ради меня, – взмолилась Клементина.
– Нет, – сказал Ситроэн.
– Нет, – сказал Жоэль.
– Тогда я заплáчу, – предупредила Клементина.
– Ты не умеешь, – презрительно изрек Ноэль, спровоцированный на эту необычную многословность наглым материнским заявлением.
– Что? Я не умею плакать? – воскликнула Клементина.
Она разрыдалась, но Ситроэн быстро привел ее в чувство.
– Нет, – сказал он. – Ты не умеешь. Ты делаешь «у-у-у». А мы – «а-а-а».
– Ну, тогда а-а-а! – заныла Клементина.
– Не так, – сказал Жоэль. – Слушай.
Прочувствовав ситуацию, Ноэль выжал слезу. Жоэль, не желая уступать брату, заплакал в свою очередь. Ситроэн никогда не плакал. Он только грустил. Может быть, даже скорбел.
Клементина испугалась:
– Вы что, плачете по-настоящему? Ситроэн! Ноэль! Жоэль! Перестаньте меня разыгрывать! Деточки мои! Да что с вами такое? Что случилось?
– Противная! – жалобно проскулил Жоэль.
– Злая! – злобно взвизгнул Ситроэн.
– Йя! – завопил изо всех сил Ноэль.
– Деточки мои дорогие! Да нет же! Ничего страшного, я ведь пошутила! Вы меня с ума сведете!
– Я не хочу пюре, – выкрикнул Ситроэн и опять заревел.
– Не очу! – вторил Ноэль.
Выходя из себя, Жоэль и Ноэль забывали говорить правильно и начинали по-детски лепетать.
Сбитая с толку Клементина бросилась их ласкать и целовать.
– Мои ангелочки, – затараторила она. – Ну и ладно, с этим пюре. Съедим его потом. Не сейчас.
Все прекратилось как по волшебству.
– Пошли играть в корабль, – предложил Жоэлю Ситроэн.
– Ой! Да, в корабль, – обрадовался Жоэль.
– В корабль, – подытожил Ноэль.
Они отодвинулись от Клементины.
– Оставь нас, – сказал Ситроэн. – Мы будем играть.
– Я вас оставлю, – промолвила Клементина. – А если я останусь с вами и немного повяжу?
– В другой комнате, – разрешил Ситроэн.
– В другой, – повторил Жоэль. – У, корабль!
Клементина вздохнула и скрепя сердце вышла. Как ей хотелось, чтобы они оставались ее малышами, ее очаровашками. Совсем как в первый день, когда она кормила их грудью. Клементина опустила голову и погрузилась в воспоминания.
III
73 феврюня
Жакмор влачил тоску и грусть
К деревне, где все наизусть,
Он думал, что года не вспять,
На совесть грызлую плевать.
Пустым он был, чего уж тут,
А результатов нет ничут,
Погода – серая мокрища,
Как яйца битые, грязища
Заляпала ботинки, ну и пусть…
Заорала какая-то птица.
– Чу! Чу! – шикнул Жакмор. – Ты меня сбила. А как хорошо все складывалось. Отныне я буду говорить о себе в третьем лице. Это меня вдохновляет.
Он все шел и шел. По обе стороны дороги изгородь по-зимнему укуталась гагачиным пухом (гагачи – птенцы гаг, как аристократичи – дети аристократов), и все это маленькое гагачье, набившееся в кусты боярышника, чтобы поклевать себе пузо, казалось скоплением сугробиков из искусственного снега. Холодные зеленые канавы, залитые водой с лягушками, томились в ожидании юльтябрьской засухи.
«Я совсем доконался, – продолжал Жакмор. – Это место меня доконало. Когда я здесь только появился, я был молодым, динамичным психиатром, а теперь я по-прежнему молодой, но совершенно не динамичный психиатр. Отличие, конечно, разительное. А все из-за этой поганой деревни. Этой чертовой гнусной деревни. Моя первая ярмарка стариков. Сейчас мне, похоже, наплевать на ярмарку стариков. Скрепя сердце я отвешиваю затрещины подмастерьям и уже отыгрался на Сляве, чтобы не чувствовать своей вины. Ладно! Теперь все. Я активно примусь за работу». Все это говорил себе он, Жакмор. И чего только в голову не придет, просто невероятно, всего и не передумаешь.
Дорога стонала под ногами Жакмора. Шипела. Чавкала. Урчала. Хлипчала. В небе каркали очень живописные вороны, но их было не слышно, так как психиатр находился с подветренной стороны.
«А как может быть, – внезапно подумал Жакмор, – что здесь совсем не рыбачат? Море же рядом, а в нем полно крабов, ракопедов и прочей чешуйчатой снеди. Почему же? Почему же? Почему же? Почему же? Причала нет, вот почему!»
Он так обрадовался найденному ответу, что сам себе любезно
